Случилась эта история во время летних каникул в Греции, где синее море, лазурно-голубое небо и жарящее солнце дружно и весело принуждают отдыхающих регулярно окунаться в прохладную воду. Нам посчастливилось снять небольшую виллу, чья садовая дорожка вела прямиком к маленькому уютному пляжу, в стороне от основного туристического гомона. К нашему восторгу пляжик этот оказался оснащённым зонтиками и топчанами, которые за копейки сдавались на прокат. Было там и кафе, принадлежащее симпатичной местной паре, где можно было выпить кофе, съесть мороженного и даже отобедать, что избавляло нас как от магазинов, так и от готовки. Короче, это был истинный рай!

Развлечений было не так уж много, и когда надоедало читать, то в первую очередь все неизменно начинали из-под тишка подглядывать за соседями, если таковые оказывались рядом.

Так случилось, что по утрам, примерно в одно и тоже время, я с интересом наблюдала, как четыре старушонки под предводительством мужчины примерно таких же преклонных лет, не торопясь и довольно изящно подходят к самой кромке воды, снимают с себя верхнюю одежду, аккуратненько складывают её на песок и решительно вступают в море.

Достигнув того места, где вода доходила им примерно до подмышек, они не торопясь вставали вокруг своего кавалера, и он тут же начинал как-то негалантно, сердитым голосом что-то им выговаривать.  Я ни разу не видела, чтобы хоть одна из четырёх старушек промолвила слово или задала вопрос. Стояли они тихо и выглядели покорными и какими-то смирившимися. Ни одна из них ни разу не сдвинулась с места, а может, глядя на сердитого старика, ни одна из них не осмеливалась пошевелиться!

Проведя таким образом примерно полчаса, они все дружно выходили на берег, одевались и тихо уходили.

Сначала я на них не обращала особого внимания: они были частью каникул, выглядели довольно экзотично, говорили на непонятном языке и, если не считать их почтенного возраста, а также того, что они явно держались отдельной группой, особого интереса не представляли.

Каждое утро группа эта неизменно приходила на берег, давая тем самым повод для бесконечных шуток о пользе зарядки и строгих учителях. Так что, когда я как-то спозаранку вышла в очередной раз на пляж и увидела, что бабушек окружавших своего ментора, было всего трое, меня это слегка расстроило. Скорее всего я и не думала бы об этом, но на следующее утро старушек осталось только две!

Тут уж моё отпускное воображение не на шутку разгулялось, и в голове быстро сложились несколько версий которыми не побрезговал бы и голливудский ужастик!

На следующее утро, прямо как по моему сценарию, сердитый старик пришёл на пляж в сопровождении всего лишь одной бабушки! Рутина их при этом, совсем не поменялась: они подошли к самому краю берега, разделись и, аккуратно сложив одежду на песок, зашли в море до подмышек. Там они простояли всё те же полчаса, пока старик всё так же сердито что-то вещал, после чего они вышли, оделись и не торопясь пошли прочь. Все их жесты, да и мимика их лиц неторопливо и с поразительной точностью, следовали рутине предыдущих дней, как вдруг, когда они уже совсем были готовы уходить, старушка еле заметно повернулась в мою сторону и рука её слегка дрогнула, как будто прощаясь.

Пять минут спустя я уже думала, что всё это мне пригрезилось.

Каково же было моё удивление, когда на следующий день уже знакомая мне фигура сердитого старикашки появилась на пляже, невозмутимо ведя за собою … четырёх божьих одуванчиков!

Само собой разумеется, лица предыдущих его спутниц не отпечатались детально в моей памяти, но я была готова на чём угодно поклясться, что это были совсем другие бабушки!  Больше всего приводило в недоумение то, что старик был всё такой-же громко-сердитый, а старушки такие-же тихие и покорные, как и их предшественницы. Вся церемония повторилась до мельчайших деталей.

Тем же вечером, скорее уже ночью, мне почему-то не спалось, и я решила выйти наружу и просто подышать свежим воздухом, посидеть у моря, посмотреть на звёзды, послушать ночь…

Когда я добралась до нашего пляжа, оказалось, что не только меня мучает бессонница. Рядом с водой, на топчане было ясно видно одинокую фигуру курящего человека, как будто нарисованную чёрной тушью на фоне лунного цвета.

Мне не хотелось ему мешать, но он сам повернулся в мою сторону и учтиво произнес: «Добрый вечер!», протягивая мне пачку с сигаретами.

Я застыла в полу шоке, так как узнала в нём сердитого старика, который по утрам читал лекции бабушкам.

«Здрасьте!»  – пробормотала я в ответ, вежливо отклонив сигареты, – “Спасибо, я  не курю.”

Луна сияла как-то особенно ярко, её свет неистово дополняли буйные звёзды. Как следует присмотревшись к моему ночному собеседнику, я увидела, что лицо его залито широкой и счастливой улыбкой. Улыбка эта предназначалась совсем не мне: он улыбался своему внутреннему, только ему одному известному счастью. Счастье это переполняло его изнутри и, не удержавшись, выплёскивалось наружу, необузданно сочилось из всех щелей его сути. Улыбка совершенно изменила его лицо: мне вдруг стало непонятно, с какой это стати я решила, что был он вредным, сварливым и уродливым стариком! Передо мной находился ну просто самый красивый парень, которого мне когда-либо приходилось встречать в своей жизни! Вот таким и должен быть настоящий принц из сказки! …

«Вам не спится? Вы чем-то расстроены?»  – спросил принц, а потом пригляделся ко мне повнимательнее. По лицу его пробежала тень: он меня явно узнал.

«Голову дам на отсечение, что Вас до смерти мучает любопытство по поводу дам, приводимых мною на море каждый день!»

«А Вы могли бы мне о них рассказать? Я ничего не понимаю по-гречески, но и коту понятно, что Вы их почему-то ругаете!»

«Это был не греческий …Это был устаревший датский язык» – ответил мне принц, а потом похлопал рядом собой по топчану, и я мгновенно уселась, как можно ближе: он был умопомрачительно хорош собою, ему было невозможно ни в чём отказать, да и сидеть рядом с ним доставляло немалое удовольствие! Он опять повернулся к морю и к лунной дорожке, несущейся куда-то в вечность, щедро расплескивая вокруг своё бесконечное счастье и радость.

«А приходилось ли Вам когда-нибудь слышать сказку Андерсена о маленькой русалочке?»

«Конечно! И я очень рада, что мне довелось услышать её до того, как появилась слащавая диснеевская версия с приторно-счастливым концом, где все идиотски-радостно женятся друг на друге. Хотя, должна признаться, что оригинальная сказка всегда казалась мне ужасно грустной и совершенно не справедливой. В той версии, которую мне читали в детстве, русалочке не удаётся выйти замуж за принца, она прыгает в море, где ей суждено превратится в пену, но её прощают и позволяют стать одной из так называемых «дочерей воздуха», с тем, чтобы по истечении трёхсот лет безупречной службы получить бессмертную душу! И всё из-за того, что ей посчастливилось влюбиться в придурка!»

К концу моей пламенной речи, я уже просто задыхалась от переполнявшего меня чувства праведного негодования по поводу судьбы незадачливой русалочки.

«Вы совершенно правы! Он просто никчёмный и жалкий кретин! И поверьте мне на слово, он до сих пор сокрушается по поводу всей той несчастливой истории! ”

Тут я подумала, что разговор наш вдруг приобрёл какой-то странный оттенок: особенно резало слух построение фраз и выбор времён в речи моего собеседника. Он зажёг ещё одну сигарету.

«К сожалению, на этом все несчастья, припасённые для них автором, не закончились…»

«Правда?» – спросила я

Принц продолжал пристально вглядываться в серебристую лунную дорожку, рассекающую чернильную морскую тьму, опять на мгновение потерявшись в своих мыслях.

«Сказка эта была придумана для маленьких деток, что бы они были паиньками и слушались маму и папу. И если они были послушными и хорошо себя вели, тогда с русалочки снималось семь лет службы. …Но если ребёнок капризничал и плакал, что время от времени присуще всем детям, то за каждую такую слезу ей прибавляли ещё один день!»

Немного помолчав, он добавил совсем тихо, почти шёпотом.

«Но самое ужасное это то, что как только сказка сложилась от начала и до конца в голове автора, то этот самый конец  уже невозможно изменить! А Андерсен всегда твёрдо знал до самой последней детали, чем завершится эта притча!»

Глубоко затянувшись сигаретой, он посмотрел мне прямо в глаза:

«А мне, … в наказанье … Мне надо найти каждую омерзительную плаксу, заставить её, их всех … вспомнить … и выпить обратно все свои слёзы …

Сделать это можно только в Греции – она самая-самая древняя и только здесь в ночь полнолуния, в самом её начале, «дочерям воздуха» позволено появляться на лунной дороге»

Старик докурил свою сигарету, поднялся и ушёл.

…

Я ещё долго не уходила от моря. Оно было абсолютно спокойным, луна продолжала ярко светить на фоне черного бархата неба, щедро украшенного мерцающими бриллиантами звёзд.

На дороге, вымощенной по морю серебряным лунным светом, мне пригрезился взмах хвоста.

Андерсен – очень жестокий Бог!