Неделя выдалась просто отвратительной! С работой совсем не ладилось – я давно зашла в тупик и мне казалось, что за что бы я ни бралась, в результате завершалось никому не нужной помойкой. В конце концов меня начали мучить серьёзные сомнения по поводу моего творческого потенциала, да и вообще всей моей жизни.

Я тоскливо уставилась в окно мастерской, выходившее в сад и некоторое время спустя вдруг заметила, что снаружи вовсю светит солнце, и что очень жалко тратить такой восхитительный день на бессмысленное сидение в душной мастерской, работая над проектами сомнительной на мой взгляд ценности. Я ещё раз внимательно посмотрела на последнее своё создание: это окончательно лишило меня воли к творчеству!

Будучи сама себе начальником, я решила, что прогулка – это лучшее средство для избавления от каши в голове, отчего вмиг почувствовала себя   намного бодрее и, боясь передумать, тут же пулей вылетела из мастерской.

Когда я уже спускалась с последнего пролёта лестницы, то я увидела спину женщины, переступающую через порог подъезда; дверь за ней быстро захлопнулась. Я выскочила вслед за ней, но на улице уже никого не было; после чего я повернула в сторону озера и сразу же про неё забыла.

Погода наружи оказалась удивительно праздничной.  А после удушающей атмосферы мастерской даже улица, забитая машинами, автобусами, мотоциклами и их братьями, дружно плюющимися выхлопными газами, выглядела задорной и весёлой в свете весеннего солнца.

Я с удовольствием, легко, шагала куда-то в сторону озера, впервые за много дней без единой мысли в голове. На переходе перед красным светом светофора мне пришлось остановиться. Когда наконец-то зажегся зелёный и я уже подняла ногу чтобы перейти на другую сторону улицы, прямо передо мной совершенно ниоткуда вдруг материализовалась какая-то женщина. Я резко дёрнулась назад и мне с трудом удалось удержаться на ногах и не влететь прямо ей в спину. Само собой разумеется, происшествие это слегка подпортило моё настроение, но … день был такой солнечный, такой весенне-радостный, что я даже не чертыхнулась, а просто продолжила свою прогулку. А когда эта тётка совсем исчезла из виду, до меня дошло, что я её уже видела: это была та самая женщина, которая обогнала меня в подъезде.

Улыбнувшись такому совпадению, я продолжала шагать, не глядя по сторонам, просто наслаждаясь ласковым весенним солнышком и освежающим озёрным ветерком.

В какой-то момент решив немного передохнуть, я огляделась по сторонам, заметила пустую скамейку прямо у воды и тут же к ней и направилась.  Когда мне оставалось всего лишь пару шагов до желаемого местечка, откуда ни возьмись, теперь уже знакомая мне женская фигура внезапно сформировалась прямо перед моим носом, тотчас рванула к скамейке, которую я уже считала своей и решительно на неё уселась.

Желание передохнуть у меня почему-то сразу же улетучилось, и я уже начала разворачиваться, чтобы пойти дальше, но в этот момент женщина властно и настойчиво похлопала ладонью рядом с собой, приглашая присесть, в то же время медленно разворачиваясь в мою сторону и тут мне наконец-то удалось как следует рассмотреть черты её лица!

На меня в упор смотрела дама уже далеко не первой молодости, явно не очень-то следящая за своим внешним видом: неряшливые волосы несли на себе поблекшие следы облезлой краски неопределённого цвета, а так как сделано это было безнадёжно давно, серебренные корни прилично отрасли, что создавало иллюзию плешивой лысины на макушке. Лоб её был изборождён поперечными морщинами, которые продолжались вокруг глаз и заканчивались двумя глубокими складками, соединявшими крылья носа с углами ввалившегося рта. Мне показалось, что я её уже где-то видела.

В совершенном противоречии к дружескому приглашению присесть, взгляд её прищуренных, близко посаженных глазок излучал лишь враждебность и антагонизм: чем дольше я на неё смотрела, тем более неприятным он становился, постепенно превращаясь в выражение откровенной угрозы. И тем не менее, оторваться от этого взгляда не было сил; уйти тоже почему-то было совсем невозможно. Какая-то необъяснимая сила подтолкнула меня к скамейке и заставила сесть прямо рядом с ведьмой.

Как только я это сделала, в голове моей раздался высокий, скребущий по мозгам крик: «Почему? Почему? Почему?» Каждое последующее «Почему?» выкрикивалось громче, выше и пронзительней предыдущего отчего бедная моя голова уже готова была взорваться. При этом вероятность сдвинуться с места была навеки мною потеряна: я была целиком раздавлена невыносимым шумом и безнадёжно парализована глубоким ужасом.

Каким-то образом мне всё же удалось собрать остатки быстро испаряющейся силы воли и здравого мышления, и я с огромным трудом выдавила из себя:

«Кто … Вы? … Умоляю! … «

На какую-то долю секунды воцарилась глубокая тишина, а за нею вслед раздался смертоносный, всё покрывающий как сирена вопль:

«Я ТВОЯ МУЗА, БЕЗДАРЬ!»

Мне кажется, что в какой-то момент я всё-таки ненадолго потеряла сознание.

А когда я пришла в себя, оказалось, что сижу я на скамейке у воды совершенно одна; а солнце, озеро, парк и счастливые люди всё так же весело продолжают своё существование.

Медленно, медленно я поднялась.

 

Пора на работу …

 

It had been a frustrating week. I was not getting anywhere with my work: it all looked like rubbish to me, and a pathetically ugly heap of rubbish at that! I began to have real doubts about my artistic skills and about my life’s direction. I focused an exasperating stare on the window and  noticed all of a sudden a particularly beautiful sunny day, a day too good to be cooped up indoors working over uncertain projects of doubtful worth leading to dead ends, which had by now left me drained of ideas and of the will to create. Being my own boss, I decided that the best way to clear my poor old head of its cobwebs would be to go for a walk.

I was running down the last couple of steps on my way out when I caught a glimpse of a woman stepping across the threshold and of the front door shutting behind her. I followed the lady outside, turned towards the lake and promptly forgot all about the encounter.

It felt great to be outdoors: after the recent gloomy mood of my studio even the traffic-packed mayhem of the exhaust-spitting cars, buses, motorcycles and grocery vans outside looked cheerful in the spring sunshine.

I happily lumbered on, vaguely in the general direction of the lake, for the first time in days without a thought in my head, my first pause happening at the red light in front of the crossing to the embankment.

Just when the green light came on and I was about to start crossing the road, a woman materialized seemingly out of nowhere in front of me. I barely managed to avoid bumping into her and keep my balance. I was slightly startled by a flash of annoyance, but the day was so sunny, so sparkling, so cheerful, that I never even cursed and simply carried on walking. Only when I had lost the woman completely out of my sight did I realize that it was the same lady that had already walked in front of me once today, at the exit from my studio.

Amused by the coincidence, I did not give it a second thought. I strolled on for a while, looking neither to the right nor to the left, simply breathing in the warm spring sunshine.

Eventually, I decided to sit down somewhere: I looked around and spotted an empty bench by the waterfront. Then, when I was only a couple of paces away from the coveted seat, the by-now-familiar figure of the same woman suddenly appeared out of thin air in front of me again, headed directly to the bench that by now I considered my own, and sat down on it.

I lost all the desire to park myself there after all – the bench did not belong to me any longer. I was on the point of turning around when the woman patted the seat by her side and slowly turned her face towards me. For the first time I managed to have a good look at her features: in front of me was the face of an ageing woman who did not take particular pride in her appearance. Her hair was messy and although there was evidence of dyeing in the past, the roots were uniformly grey, which gave her the appearance of having a bold patch along her parting. She was hopelessly wrinkled, with deep frown lines on her forehead, crinkly crow’s feet around her eyes, and ugly fat folds at the turned down corners of her fallen-in mouth. She looked vaguely familiar.

Contrary to her previous welcoming pat, her gaze was unfriendly and uninviting, practically hostile: the more I stared at her the more unpleasant it became, turning into an expression of active menace and disgust.

I found I could not tear my eyes away from her scrutiny; similarly, I could not simply walk past the bench as if I never intended to sit there. Some inexplicable force pulled me to the bench and made me sit down next to the witch. I heard a high-pitched voice scraping the inside of my head:” Why? Why? Why?”

Each next “Why?” added volume and higher pitch, bringing my head to the brink of an explosion. I was completely helpless, incapacitated by the shattering noise, paralyzed with fear.

Gathering up all the remaining shreds of my quickly disintegrating willpower and what was left of my sanity, I finally managed to articulate with my soundless mouth:

“Who are you? … Please….”

For a split second, there was an absolute silence and then the nerve-shattering scream came:

“I AM YOUR MUSE, BITCH!”

I believe I must have fainted momentarily.

When I came to, I was alone, sitting on the bench by the water. The sun, the lake, the park, the happy people were all there.

I stood up slowly.

I went back to the studio.

Source: After Midnight

Ну вот! Опять я прошляпила свой трамвай: только и увидела, что два задних мигающих огонька уносящегося в ночь последнего вагона. Чертыхнувшись, смотрю на светящееся панно и с раздражением вижу, что следующий, а он же и последний трамвай придёт только через полчаса. Меня сразу же охватывает досада присущая каждому регулярному пользователю общественным транспортом, … которая к счастью так же быстро улетучивается! Я оглядываюсь по сторонам и вдруг замечаю звёздное небо и весёлую луну, мелькающую между крышами; а ещё я замечаю, что не смотря на конец октября ночь удалась не по сезону тёплая, тихая и спокойная. Настроение моё совсем налаживается и, глубоко вздохнув, я начинаю шагать к следующей остановке.

Улицы уже давно опустели, что делает прогулку ещё более приятной: вот теперь-то я и смогу наконец поговорить по душам сама с собой, ни на кого не отвлекаясь, разобраться в происшедших за день событиях, касающихся других людей.

Пройдя таким образом несколько минут, я замечаю, что меня что-то назойливо беспокоит и в какой-то момент до меня доходит, что мешает мне звук за моей спиной, сильно смахивающий на чьи-то шаги. Не смотря на поздний час, мне ничуть не страшно: всё-таки вокруг меня город, улицы прекрасно освещены, а в отдельных открытых ещё кафе мирно расслабляются местные забулдыги, наслаждающиеся последней перед сном рюмашкой.

Я замедляю шаги и изо всех сил пытаюсь разглядеть в затемнённых витринах отражение моего преследователя: странно, но похоже, что там никто не отражается! Мне это несколько не понятно, так как звук шагов звучит совсем близко, как будто тот, кто так усердно следует за мной, шагает совсем рядом. Где-то в самой глубине моего подсознания  начинает пошевеливаться некое беспокойство. Я нарочно сначала резко замедляю мой ход, а потом ускоряю … мне сразу же становится понятно, что шаги-невидимки тщательно повторяют мой ритм! Я ещё раз внимательно смотрю в витрину – сзади меня определённо никого нет!

Всё это продолжается какое-то время и мне определённо становится не по себе. Во всё нарастающем возбуждении, я постепенно перехожу на бег и не замечаю, как проношусь мимо следующей остановки на маршруте моего трамвая. Наконец я вижу и сам трамвай и поддав жару с облегчением влетаю в последний вагон. Я с удовольствием плюхаюсь в сиденье рядом с окном и отдышавшись оглядываюсь по сторонам.  Трамвай практически пуст. Я успокаиваюсь и начинаю философствовать о том, как это я умудрилась довести себя до настоящей истерики: и чего только ни лезет в голову после полуночи! Я смотрю на своё встрёпанное отражение в окне и кажусь себе намного бледнее обычного: ну просто вампир какой-то!

Трамвай ровно стуча колёсами несётся куда-то в уютную темноту успокаивая нервы, а я продолжаю вглядываться в окно, наблюдая причудливые ночные образы, проносящиеся мимо. Я начинаю потихоньку клевать носом, и в полудрёме мне кажется, что в оконном отражении со мной рядом явно кто-то сидит.

Как правило, не почувствовать сидящего рядом человека невозможно: это подсознательно ощущается всем телом …, и я с полной уверенностью могу заявить, что рядом со мной никто не сидел и не сидит!  Медленно-медленно я поворачиваюсь в сторону соседнего сиденья и удостоверяюсь в том, что действительно рядом со мной никого нет … хотя приглядевшись получше становится видно, что воздух над этим сиденьем почему-то видится каким-то более густым.

Я поворачиваюсь обратно к окну. Силуэт сидящий рядом с моим отражением никуда не исчез и чем дольше я на него смотрю, тем чётче и яснее определяются его контуры, как образы на проявляющейся фотографии. Контуры эти постепенно материализуются и вот мне уже чётко видна вполне конкретная, хотя и разочарующе-бесцветная физиономия довольно неопрятного и нечёсаного индивидуума неопределённого возраста. Он не выглядит особенно уродливым, отталкивающим или агрессивным … и тем не менее есть в нём что-то неприятное, какая-то не внушающая доверия тьма. Нагло глядя мне в глаза, он вдруг подмигивает! Тут уж я начинаю волноваться всерьёз …

К этому времени трамвай совершенно опустел – все остальные пассажиры уже давно повыходили и даже кабина водителя выглядит почему-то неуютно-безжизненной.

Я вздрагиваю из-за громкого стука и обернувшись на него, вижу, что неприятный незнакомец во всю силу колотит по окну кулаком со своей стороны, при этом усиленно размахивая другой рукой, явно, чтобы привлечь моё внимание. При этом я обнаруживаю, что моё отражение куда-то пропало.

Мне кажется я пытаюсь закричать … по крайней мере рот мой широко раскрыт. И тут мне слышится, как кто-то зовёт меня по имени: зовёт громко, ясно, проникновенно и настойчиво: а голос этот какой-то неописуемо глубокий, мелодичный и властный; ласкающий, обольстительный и сиюминутный, не терпящий возражений.

Я замираю от страха … я не боюсь грабежа, или побоев, или насилия: я просто не хочу умирать, а всё моё сознание неизвестно почему заполнено мыслями о моей собственной смертности.

У меня никогда не бывает галлюцинаций!

Что же или кого слышу я у себя в голове?

Откуда плывёт этот бархатный, соблазнительный поющий голос, снова и снова повторяющий: «Скажи Да!»

Я закрываю глаза, чётко произношу в уме «Да!», и сразу чую рядом с собой чьё-то присутствие. Собрав последние кусочки оставшегося мужества, я медленно поворачиваюсь в сторону голоса и упираюсь взглядом в ухмыляющуюся и довольно неприятную физиономию мужчины неопределённого возраста. Мой собственный рот всё ещё широко раскрыт, и я не могу толком ничего произнести … Я просто задыхаюсь от переполняющих меня эмоций.

«Ну, ладно, ладно! Давай-ка обойдёмся без мелодрамы!» – произносит мужчина.

Вид у него при этом далеко не успокаивающий.

Чего не скажешь о его голосе. … Если б могла, я бы с радостью в нём и утонула! Он сулит неподдельную простоту уюта, радости и защиты родительской любви; он несёт в себе самую добрую ностальгию о прошедшей счастливой жизни, которой никогда не было; он соблазняет обещаниями идеальной любви, которой никогда не бывает, или друзей, которые никогда не предадут; в нём хрустящий зимний снег Швейцарских Альп, цветущие вишни весенней Японии, жаркое лето на Греческом побережье …

Я сижу как будто заколдованная, я просто слушаю, впитываю в себя этот голос и мне уже всё равно, что он произносит, я пойду за ним до самого конца света.

Видимо кое-какие подозрения у меня всё-таки остались, так как я заставляю себя внимательно оглядеть недавно приобретённого мною спутника и то что я вижу не внушает мне особого доверия: на вид он довольно упитанный, при этом смертельно бледный, а его кудрявые, давно не стриженные патлы торчат во все стороны. Глаза же его без тени улыбки,  непроницаемо тёмные, совсем не любопытные и абсолютно спокойные.

«Дело в том, – говорит мой таинственный незнакомец,- Что тебе пока ещё рано бояться! Он передумал!»

Я уже совсем ничего не понимаю, я сижу в каком-то трансе, пусть этот голос никогда не умолкнет, пусть я просто утону в его красоте.

«Не спать! – командует голос, – Я же не могу оставаться здесь по долгу! Главное устрой какой-нибудь шум на парковке, ну притворись, что ты билетик потеряла, ну не важно что! Главное – это привлечь внимание охранника!»

«Кто Вы?.. Что?… Почему?»

Едва уловимая перемена мелькает в глубине его тёмных глаз, какая-то невообразимая смесь презрения и сострадания. Он наклоняется ко мне совсем близко и выдыхает мне в лицо:

«Чёрт меня побери! Я – твой Ангел-Хранитель, дура!”

…

Кто-то трясёт меня за плечо: я открываю глаза – это водитель трамвая. Мы уже давно стоим на конечной остановке и если я не собираюсь здесь заночевать, то лучше бы мне выйти!

Я встаю, выхожу из трамвая, поворачиваюсь в сторону парковки и начинаю медленно идти к машине.

За спиной я слышу шаги.

I had missed my tram… again. I looked at the announcement panel and saw that the next one, which was also going to be the last one for today, was not due for another half hour. I felt the instantaneous onset of a habitual tram rider’s irritation, which luckily goes away just as fast as it comes on. I took a deep breath, looked around me and noticed that the stars and the full moon were winking kindly in between the rooftops; I also noticed that although it was already the beginning of October the night was mild, windless and balmy. I began walking towards the next stop in a now relatively happy mood.

The streets are empty, which adds to the pleasure of being on your own: I can now carry on a conversation with  myself, unencumbered by external distractions, I can stand back from the daylight events involving others.

After a few minutes’ walk something begins to irritate me: I realise it is a constant noise behind my back, which I eventually identify as somebody’s footsteps. I am not scared – the city is reassuringly spread out all around me and, although it’s well past midnight, there are street lights aplenty and an occasional open café with peaceful drunks rounding off their days with one last drink.

I try to walk slowly and see if I can sneak a peek at a reflection in one of the darkened shop windows, but I don’t see anybody walking behind me there. It seems strange, for the steps that I hear sound quite close, as if whoever it was stamping the pavement after me were only a couple of inches behind.

Somewhere right at the very back of my mind there is a little stir of a mild disquiet, but I ignore it. I deliberately slow down or speed up my pace and note that the stranger’s steps are repeating the pattern of my own with odd precision. And yet, there is perceptibly no one behind me. This goes on for a while, and I feel somewhat unnerved.

In my ensuing state of mounting agitation, I don’t even notice that I pass a couple of stops on my tram’s route. I finally see my tram and run to the stop to catch up with it. I climb into the last carriage – there is hardly anybody in there with me.

I slump onto an empty seat by the window and breathe a long sigh of relief: somehow I’ve managed to work myself into an adrenaline pumping frenzy. The things you let into your head after sundown are sometimes a little foolish.

I look into my own face reflected in the dark window: its paler than usual. In fact, it has a vampire-pale quality.  The tram is chugging along, its clanking is familiar, peaceful and comforting. I keep staring at the window past my double, scouting the dark shapes silently swishing past. I am all but dozing off, when all of a sudden it dawns on me that out there in the window there is another discernible shape sitting next to my reflection.

You always know without looking whether somebody is sitting next to you; your whole body simply feels the presence of another, and I know for a fact that there is nobody sitting by my side. Slowly, very slowly I turn away from the window – the seat next to me is as empty as it is supposed to be; there is no one there,  although, at a closer inspection, the air seems to be somewhat thicker over it than elsewhere on the tram.

I turn back to the window. The figure sitting next to my reflection is still there and the longer I look the  sharper it becomes, like a developing photograph, until, finally, rather bewildered and dismayed I observe a conclusive materialisation of a disappointingly  bland, although unkempt and messy head belonging to a man of an indefinable age. He does not look particularly ugly, repulsive or aggressive … and yet there is something unpleasant in his whole appearance, something shadowy and untrustworthy. He winks at me – not at my reflection – and, at last, I am afraid.

By now the tram is empty:  all the other passengers are long gone and even the driver’s cabin seems to be ominously uninhabited.

I am startled by a knock on the window by my side and when I turn towards it I see that the unpleasant man is banging his fist on the glass from the other side, while waving at me with his other hand in an attempt to draw my attention. I also realise that my reflection has completely disappeared.

I think I am trying to screa, or that at least my mouth is wide open. And then I hear somebody saying my name: the sound is loud, clear, penetrating and insistent. The voice is rich, melodic, powerful, caressing, seductive and urgent.

I am terrified, not of being robbed or beaten or raped: I just do not want to die. For some reason, my mind is flooded with thoughts of my own mortality.

I never, never hallucinate!

What or who am I hearing in my head?

Where does it come from, this velvety, melodious, seductive voice with its “Say yes!” refrain …

I close my eyes and say “Yes!”, and the very instant I utter it clearly in my head I feel a presence by my side; I screw up the last shreds of my remaining courage, turn my head towards it and find myself face to face with an ambiguous stare of a rather unpleasant-looking man without age, his mouth stretched into a wide smirk. My own mouth is still wide open and I still don’t manage to articulate anything vaguely coherent. I feel that I am starting to choke on my own emotions.

“Now, now!  Let’s not be so melodramatic!” I hear the man say and he looks anything but comforting.

His voice, however …

I could happily drown in this voice! It promises the security, comfort and contentment of being loved by your parents; it holds all the best possible nostalgia about your happy past life that has never happened; it seduces with the promises of a perfect lover that could never be, of friends who’d never betray; crisp skiing winters in the Swiss Alps, cherry blossoms in the Japan springtime, seaside summers in Greece.

I sit entranced, drinking the voice up. It doesn’t matter anymore what it says, I could follow this voice until the end of the world.

Its only because I haven’t been rid of all of my fears that I manage to look at my newly acquired traveling companion, and what I see does not inspire a great deal of confidence: he looks chubby and deathly pale and his curly longish hair is sticking out in all directions, and his eyes are very, very dark, unsmiling, incurious and calm.

“The thing is”, – says my mysterious neighbour, – “You don’t have to be afraid …yet! He has changed his mind!”

I don’t understand a word, I just sit there totally entranced, wishing for the voice to never stop, drowning in its beauty.

“Snap out of it!” – commands the voice, -“I can’t linger over here for long! You must make sure to make a fuss at the car park – pretend that you’ve lost your parking ticket, anything, just make sure you get the parking attendant!”

“Who are you? What …? Why …?”

I detect an imperceptible shift in his eyes, an impossible mixture of contempt and compassion. He leans his face towards me and breathes out:

“I am your Guardian Angel, fool!”

Somebody is shaking me up by the shoulders, I open my eyes – it’s the tram driver. Looks like I have to get off the tram if I don’t want to spend the night on it.

I start walking to the parking lot to get my car.

I hear steps behind me.

 

Летними вечерами, когда мне случается бывать дома, я с удовольствием ухожу на прогулку после ужина. Так как живу я в небольшой деревушке, то неизменно пользуюсь одной и той же заасфальтированной местными фермерами дорогой ведущей на поля: во–первых, это избавляет меня от решения проблемы куда пойти, а во–вторых, в случае дождя, наличие асфальта помогает содержать ноги мои в сухости, а дом свободным от грязи.

В последнее время, к общему неудовольствию всех наших деревенских старожилов, меня в том числе, на этой дороге началось строительство новых домов: – заведомо ненавистное для всех увеличение нашей маленькой коммуны. Как ни странно, всеобщая неприязнь к стройке с бульдозерами, выкорчёвывающими хоть одичавшие и вымирающие, но страшно живописные и привычные две с половиной яблони, очень быстро переросла в некое любопытство по отношению к жильцам, въезжающим в новые домики. Таким образом к моей рутинной вечерней прогулке прибавилась свежая развлекуха: не подавая вида, из–под тишка, подсматривать за тем как справляются с благоустройством своих жилищ и с копанием огородов бесстрашные поселенцы, обитающие на самой границе нашей деревеньки!

Как–то раз, притворяясь всецело погруженной в созерцание окружающей природы, мне ловко удалось рассмотреть мужчину, стоявшего на террасе своего дома. Выглядел он совершенно обыденно и не казался каким–нибудь особенным ни с какой стороны. Был он не молод, но и не стар; не особенно красивый, но и не урод; не толстый, но и не худой, ну может чуть–чуть тяжеловатый в боках, что в общем то даже подходило к его среднему возрасту. Он внимательно рассматривал аккуратно раскопанную грядку, наверняка решая, что бы в неё посадить.

В общем и целом, это был ничем не примечательный индивидуум и единственное что бросалось в глаза, это его неожиданно щегольская кожаная шляпа: для защиты от солнца во время работы в саду эта шляпа была явно слишком элегантной, полностью выпадала из контекста деревенской жизни, да и вообще выглядела непомерно тяжёлой и жаркой для летней погоды.

Когда мне опять случилось проходить мимо этого дома притворяясь, что я на него не смотрю, тот же самый мужчина сидел на своей террасе с сигарой во рту и читал газету. Время было вечернее, солнце потихоньку заваливалось за гору, а кресло в котором он развалился, располагалось под навесом, в глубокой тени … Тем не менее, на голова его  была покрыта шляпой!

Пройдя мимо его дома, я всё никак не могла отделаться от впечатления, что во всей этой сцене что–то было не так. Ко всему прочему у меня зародилось подозрение, что с момента как я попала в его линию обзора и пока я её полностью не покинула, он не отрывал от меня глаз. Я решила выкинуть обе эти глупости из головы, приписав дурные мысли полёту моего слишком активного воображения.

Тем не менее, во все последующие вечера, каждый раз проходя мимо этого дома, чувство что кто–то за мной наблюдает становилось всё сильнее; мужчина этот всегда оказывался на террасе, а его элегантная шляпа неизменно покрывала его голову.

Пару раз я видела, как он подъезжал к дому вечером. Каждый раз шляпа была на нём.

Пару раз, в то сумеречное время, когда день переходит в вечер, огни в домах уже горят, а занавески всё ещё не задернуты, мне удалось увидеть этого человека внутри дома … с бессменной его шляпой на макушке!

И вот однажды вечером проходя мимо его дома я увидела, что на террасе никто не сидит, да и сам дом выглядел наглухо запертым и совершенно пустым. Признаться, мне даже стало чуть–чуть обидно, как будто мне чего–то недодали. Но чувство это быстро улетучилось, так как летний вечер этот оказался особенно тихим, тёплым и ласковым, закат поразительно живописным, а нарождающийся месяц очаровательно–нежным. … Так что нечего и удивляться тому, что прогулка моя несколько затянулась!

К тому времени как я дошла обратно до улицы, на которой живёт человек в шляпе, ночь превратила её чистенькие, новёхонькие домики, окружённые непогрешимо разбитыми огородиками и аккуратными цветочными клумбами, в какую–то нереальную, почти кукольную сцену. А когда я уже дошла до самого дома, то я заметила перед ним машину и сидящую в ней знакомую фигуру мужчины в шляпе. Было очевидно, что он только что выключил мотор и фары и поэтому меня ему не было видно. Не торопясь, мужчина открыл дверь, …  он пригнулся что бы не удариться головой об потолок, и … снял шляпу …

Я знала, что меня не заметили: не обременённая необходимостью притворства, а также подталкиваемая своим необузданным любопытством, я просто нагло на него уставилась …

Там, где положено было быть макушке не было ничего, вернее была безграничная, глухая, черная дыра, пустота: холодная, страшная, неутомимая, необратимая и безжалостная смерть. Передо мной находилось само определение, сама суть абсолютного, окончательного и бесповоротного небытия, неисчислимые миллиарды мертвых миров и потухших вселенных. В ужасе я увидела, как эта угрожающая чернота начала расползаться по тому месту, где раньше располагалось под шляпой лицо и тут же почувствовала, как меня начало туда затягивать. Замерев от страха, я ощутила, что меня засасывает в липучую воронку бездонного колодца, переполненного отчаянием вечного небытия. Напрасно я, потеряв всякую надежду, без устали искала и искала через эоны и расстояния: куда бы я не глядела, нигде не могла я распознать, приметить ни малейшей искорки, которая могла бы быть мною.

А потом я увидела возникающее сразу после мутного вакуума тело, которое легко и без усилий пятилось из машины, поворачиваясь ко мне в медленном танце …

Должно быть я всё–таки всхлипнула, потому что существо вдруг быстро натянуло на себя свой неизменный головной убор.

На меня смотрел знакомый мне, ничем не примечательный человек в элегантной шляпе, и я услышала вежливое:

“Bonsoir.”

 

 

When I spend evenings at home, I enjoy going for a walk after dinner. I live in a small village and I always follow the same paved country road, used by the farmers to get to their fields: firstly, I don’t have to think where to go and, secondly, the tarmac keeps my feet dry and my house mud-free when it rains.

Recently, much to the general disgust of the village’s old-timers, myself amongst them, a few new houses were built on that road as an unwelcome addition to the commune.  Yet the general enmity towards the building site and the bulldozers digging out the few dying but nevertheless picturesque apple trees, was quickly replaced by the  intense curiosity about the imminently arriving inhabitants of the newly formed street. Thus my customary walk was now animated by some clumsy attempts to sneak sidelong spying glances in the direction of the home-creating efforts undertaken by the brave “frontier“ settlers of our village in the design of their respective houses and gardens.

One day, while trying to pretend that I was looking at the countryside up ahead, I craftily detected a man standing on the terrace of his house. He did not seem particularly noteworthy in any respect:  neither young nor old; not particularly good looking, but neither was he especially ugly; he was neither fat nor skinny, perhaps slightly round about the waist, which appeared appropriate for his middle age. He was looking thoughtfully over his neatly dug veggie patch, doubtless contemplating what to plant there.

There was nothing remarkable about the man, except for his suddenly dapper leather hat, which was way too elegant for the task of keeping the sun away from his head while gardening, and looked completely out of place in the rural setting, being way too hot and heavy to wear in the summer.

The next time that I was passing that house and pretending that I was not looking, the same man was sitting on his terrace, reading a newspaper and smoking a cigar. It was already evening, and the sun was sinking gradually behind the mountain. Also, the man’s armchair was in the deep shade provided by a big awning. Still, he was wearing the same hat.

After I had passed the house I could not shake the impression that there was something not quite right in the whole set-up. I also had the hint of an unpleasant feeling that his eyes were following me from the moment that I came into his line of vision and until I completely left it. I decided to dismiss both sentiments as flights of my own silly fancy, the workings of an overactive imagination.

And yet, since that evening every time I walked past the house, the feeling of somebody staring after me was getting stronger and stronger; the man was always there, always with that dapper hat of his covering the top of his head.

A couple of times I saw him driving up to the house in the evenings. Every time he was wearing the hat.

Other times I spied him indoors, which was easily done in the dusk when the inside lights were already switched on but the curtains were still not shut … the hat was still on his head!

One day, I was strolling past his house and felt almost cheated, for there was nobody on the terrace and the whole place looked empty and locked up. Still, it was a quiet, warm and beautiful evening, the sunset over the mountains was particularly spectacular and the crescent moon was breathtakingly delicate … Naturally, my walk stretched somewhat longer than usual.

By the time I made it back to the street where the man in the hat lived, its spick and span new houses with their immaculate lawns and meticulously arranged flower beds and veggie patches were made almost unreal, doll-like by the night, and when I finally reached the house I noticed a car in the drive and the man in the hat inside it. He had just switched the car’s engine and its headlights off and did not see me walking up.  He opened the door and so as to get out of the driver’s seat without bumping his head on the door frame, he ducked … and … knocked his hat … off …

I knew the man was not aware of my presence, so, unhindered by the necessity of pretense and spurned by an insatiable curiosity, I looked …

Where the top of the head was supposed to have been, there was nothing, a black hole, a void; a cold, terrifying, relentless, uncompromising and inevitable death. It was the definition, the nature of the absolute, final  non-existence, countless billions of dead worlds and universes. Horrified, I saw it spilling onto what used to constitute the face under the hat and I felt its pull and I was sucked up by the whirlpool of dark abyss, fed to the despair of the eternal non-being. And I searched and searched for eons, and nowhere that I looked could I find the tiniest spark which I could call “I”.

Next, I saw the body attached to the murky vacuum effortlessly backing out of the car and starting to turn towards me in a slow dance.

I must have whimpered, for the thing quickly put his hat back on.  The familiar nondescript man in a dapper hat looked at me and I heard a polite

“Bonsoir!”

 

Cлучилось это в один из тех нестерпимо идиллических вечеров когда живот приятно наполнен вкусным ужином, камин уютно потрескивает, а телик деликатно убаюкивает ненавязчивой болтовнёй какого-то бездумного сериала. От всей этой комфортно-расслабляющей неги я начинаю потихоньку клевать носом: я ещё в состоянии различить моего кота по другую сторону камина, но решив, что всё-таки мне уже начинает сниться сон, его явно неловкая и напряжённая поза меня совсем не настораживает.

Привычные звуки дома постепенно затихают, я медленно и необратимо погружаюсь в полудрёму и меня уже не удивляет откуда-то появившееся странноватое существо, решительно обволакивающее моего как-то не понятно скрюченного кота.

У меня уже не остаётся никаких сомнений в том, что я нахожусь внутри своего собственного сновидения, и поэтому я и не удивляюсь, когда фантастическое существо это вдруг начинает приобретать некую реальность, явно ощутимую субстанцию, всё это с какой-то бешенной скоростью. Прямо у меня на глазах вырисовывается совершенно нелепое на мой взгляд создание, небольшого роста и трудно определяемого пола; хотя, приглядевшись я замечаю на его отвратительной роже спутанную реденькую бородёнку и решаю, что всё-таки карлик этот мужского рода. Волосы его явно давно начёсаны и немыты, и торчат во все возможные и не возможные стороны, что не добавляет шарма к его итак не очень-то располагающей к себе физиономии!

При всем при этом маленькие, близко посаженные глазки притопыша блестят очевидной яростью, эдакой обострённой нелюбовью к … ну не может же быть, что б ко мне?! И тут-то до меня наконец и доходит, что злой этот призрак держит моего бедного Оскара за скрученную жестокой петлёй вокруг его же шеи шкуру. Я в ужасе смотрю на то как мой несчастный кот теряя от страха сознание, уже начинает задыхается: ещё один маленький нажим мерзкой ручонки отвратительного лилипута и кот мой пропадёт навеки!

Я хочу проснуться, прямо сейчас же!

Я пытаюсь закричать, добраться до Оси и остановить эту ужасную беспощадную руку! … но оказывается, что я не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой, а единственный действующий орган во всём моём теле – это уши, потому как вдруг мне отчётливо слышится рычание карлика:

«Ненавижу весь этот дом и ненавижу это отвратительное животное!»

Теперь мне уже по-настоящему хочется немедленно проснуться, вылезти из этого кошмара, забыть его навсегда … и вот тут-то до меня и доходит, что я совсем  не сплю, да и не спала вовсе!

Изо всех своих последних сил я пытаюсь подняться чтобы выдрать несчастного Осю из цепких лап страшного гнома, но всё напрасно: все мои конечности налиты свинцом и сдвинуть их мне не под силу, и я уже наверняка знаю, что мне ни за что не успеть, и бедный мой Оскар наверняка погибнет.

«Все эти проклятые годы я присматривал за вашим отвратительным домом – и я делал это добросовестно! Никогда не пренебрегал я ни одной самой мизерной обязанностью Домового! И ни разу не попросил я никакого вознаграждения за преданную свою службу!

Хотя все вы толком даже и не верили в меня: да мне этого и не надо– такие теперь времена!

«Но этот зверь !!!», – и тут он встряхнул несчастного кота, –

«…это чудовище превратило жизнь мою в сплошное страдание, в кошмар, хотя я и не сплю никогда!

Я убью эту скотину, а потом я уйду навсегда из этого дома …

И тогда дом ваш навечно станет чистым, аккуратным, прибранным и … неимоверно скучным, потому что никто уже не будет подстраивать шуточки, прятать очки, перекладывать книги, закрывать мобильники шарфами или следить грязными тапками по свежевымытому полу …»

«От-пу-сти Осю! … «– мне кое-как удаётся выдавить из себя – «Что он тебе такого сделал?»

Черты Домового сморщиваются в яростный комок всепожирающей ненависти, и я слышу вопль:

«Он Срёт в Мои Тапки!!!»

…

Я прихожу в себя. Я сижу на диване, в камине медленно угасает огонь, а кот мой Оскар трётся своей пушистой спинкой об мою ногу.

Я знаю, что у меня в гараже хранится кошачья дверка, через  которую Ося сможет бегать в сад по нужде, когда захочет и которую я прямо сейчас же пойду и установлю.

In Russian folklore, brownies are benevolent, mischievous spirits that guard and protect the home. 

It was one of those perfect after dinner moments, when your stomach is comfortably full, the fire is lit, and the telly is at a soothingly low volume, spouting rubbish that is vacuous enough as to not be irritating; in fact, it is so cozy that I am beginning to doze off to the general lullaby of well-being. I briefly notice my cat on the settee by the fireplace and ponder whether I might be drifting into the beginning of a dream, in which case the cat’s somewhat bizarre posture does not alarm me.

Little by little, the familiar evening sounds of the house begin to fade away and as I continue to believe I am gradually descending into the unknown, which is my dreamscape universe, the fact of a weird apparition behind my strangely positioned cat does not surprise me at all. By now I have no doubts whatsoever about being in a dream, so when the apparition begins to solidify at an incredible speed, it does not strike me as unusual.

Finally, the weirdo by the chimney develops into the tangible presence of a shorter than average stature, which I would describe as dwarfish. It is quite impossible to determine either the creature’s age or gender, although upon closer inspection I come to the conclusion that it is a male, for it has a beard. His hair is unkempt. It sticks out in all directions, looking positively greasy with bits and pieces stuck in its tangled mess. His face is unpleasant to say the least.

The dwarf’s close set, mean, little eyes are glistening with an acute dislike of …surely not me? He slowly nods his head, never dropping the violence-filled gaze in his confirmation of his acute hatred of me. Now I see that the ferocious apparition is holding my poor Oscar by its neck, pulling and twisting the animal’s skin into a vicious choking noose. The cat is entirely transfixed by utter fear, paralyzed into immobility, and clearly its last breath. Another little tightening of the evil hand and I will no longer have a cat at all!

I am trying to shout, to get to Oscar and stop his terrifying ordeal, but it seems that my only functioning organs besides my eyes are my ears, for suddenly I hear the dwarf’s growl:

“I hate your house and I hate this foul creature!”

I want to wake up from this nightmare, and I suddenly understand that I am very much awake and that I have never been asleep at all!

I attempt to get up and snatch Oscar from the death-grip of the revolting dwarf, but I fail miserably: it transpires that I can scarcely move, my limbs weigh a tonne each, and I have a sinking feeling in my guts that I’ll never be fast enough and Oscar will die.

“All those miserable years I have been looking after this wretched house– and I have done a good job! I have never neglected the duties of a Domovoy, a brownie that I am! I have never asked for anything!

“You have never even believed in me, which is all right in its own way: those are the times we are living in.

“But this here creature,” and he shakes the poor cat, “it has made my life a true misery, a nightmare! Although I never sleep!

“I’ll kill him, and then I’ll leave your house forever, and it will be neat and tidy and boring, for nobody will be playing pranks, hiding glasses, books and mobiles, or leaving dirty footsteps on freshly washed floors.”

“Let Oscar go!” – I manage to croak, “What has he ever done to you?”

The Domovoi’s features screw up into a fiery ball of frenetic hatred and he screams at the top of his lungs:

“He shits in my slippers!”

I come to my senses with a start. I am sitting by the dying fire. My cat is between my legs rubbing its fluffy back against my leg.

I have a cat flap in the garage, I am going to install it right now.

Жаль мне до одури друзей, которых не имела,

А заодно и юность жаль, в которую не смела …

Семью, что не случилась никогда

Теперь уж жалко навсегда.

Жаль всё что небыль – всё прошло.

Мгновенья, миги не догнать

и страшно …

Что темным-темно, разбита чаша, пролилось вино

Куски и капли не собрать