Случилась эта история во время летних каникул в Греции, где синее море, лазурно-голубое небо и жарящее солнце дружно и весело принуждают отдыхающих регулярно окунаться в прохладную воду. Нам посчастливилось снять небольшую виллу, чья садовая дорожка вела прямиком к маленькому уютному пляжу, в стороне от основного туристического гомона. К нашему восторгу пляжик этот оказался оснащённым зонтиками и топчанами, которые за копейки сдавались на прокат. Было там и кафе, принадлежащее симпатичной местной паре, где можно было выпить кофе, съесть мороженного и даже отобедать, что избавляло нас как от магазинов, так и от готовки. Короче, это был истинный рай!

Развлечений было не так уж много, и когда надоедало читать, то в первую очередь все неизменно начинали из-под тишка подглядывать за соседями, если таковые оказывались рядом.

Так случилось, что по утрам, примерно в одно и тоже время, я с интересом наблюдала, как четыре старушонки под предводительством мужчины примерно таких же преклонных лет, не торопясь и довольно изящно подходят к самой кромке воды, снимают с себя верхнюю одежду, аккуратненько складывают её на песок и решительно вступают в море.

Достигнув того места, где вода доходила им примерно до подмышек, они не торопясь вставали вокруг своего кавалера, и он тут же начинал как-то негалантно, сердитым голосом что-то им выговаривать.  Я ни разу не видела, чтобы хоть одна из четырёх старушек промолвила слово или задала вопрос. Стояли они тихо и выглядели покорными и какими-то смирившимися. Ни одна из них ни разу не сдвинулась с места, а может, глядя на сердитого старика, ни одна из них не осмеливалась пошевелиться!

Проведя таким образом примерно полчаса, они все дружно выходили на берег, одевались и тихо уходили.

Сначала я на них не обращала особого внимания: они были частью каникул, выглядели довольно экзотично, говорили на непонятном языке и, если не считать их почтенного возраста, а также того, что они явно держались отдельной группой, особого интереса не представляли.

Каждое утро группа эта неизменно приходила на берег, давая тем самым повод для бесконечных шуток о пользе зарядки и строгих учителях. Так что, когда я как-то спозаранку вышла в очередной раз на пляж и увидела, что бабушек окружавших своего ментора, было всего трое, меня это слегка расстроило. Скорее всего я и не думала бы об этом, но на следующее утро старушек осталось только две!

Тут уж моё отпускное воображение не на шутку разгулялось, и в голове быстро сложились несколько версий которыми не побрезговал бы и голливудский ужастик!

На следующее утро, прямо как по моему сценарию, сердитый старик пришёл на пляж в сопровождении всего лишь одной бабушки! Рутина их при этом, совсем не поменялась: они подошли к самому краю берега, разделись и, аккуратно сложив одежду на песок, зашли в море до подмышек. Там они простояли всё те же полчаса, пока старик всё так же сердито что-то вещал, после чего они вышли, оделись и не торопясь пошли прочь. Все их жесты, да и мимика их лиц неторопливо и с поразительной точностью, следовали рутине предыдущих дней, как вдруг, когда они уже совсем были готовы уходить, старушка еле заметно повернулась в мою сторону и рука её слегка дрогнула, как будто прощаясь.

Пять минут спустя я уже думала, что всё это мне пригрезилось.

Каково же было моё удивление, когда на следующий день уже знакомая мне фигура сердитого старикашки появилась на пляже, невозмутимо ведя за собою … четырёх божьих одуванчиков!

Само собой разумеется, лица предыдущих его спутниц не отпечатались детально в моей памяти, но я была готова на чём угодно поклясться, что это были совсем другие бабушки!  Больше всего приводило в недоумение то, что старик был всё такой-же громко-сердитый, а старушки такие-же тихие и покорные, как и их предшественницы. Вся церемония повторилась до мельчайших деталей.

Тем же вечером, скорее уже ночью, мне почему-то не спалось, и я решила выйти наружу и просто подышать свежим воздухом, посидеть у моря, посмотреть на звёзды, послушать ночь…

Когда я добралась до нашего пляжа, оказалось, что не только меня мучает бессонница. Рядом с водой, на топчане было ясно видно одинокую фигуру курящего человека, как будто нарисованную чёрной тушью на фоне лунного цвета.

Мне не хотелось ему мешать, но он сам повернулся в мою сторону и учтиво произнес: «Добрый вечер!», протягивая мне пачку с сигаретами.

Я застыла в полу шоке, так как узнала в нём сердитого старика, который по утрам читал лекции бабушкам.

«Здрасьте!»  – пробормотала я в ответ, вежливо отклонив сигареты, – “Спасибо, я  не курю.”

Луна сияла как-то особенно ярко, её свет неистово дополняли буйные звёзды. Как следует присмотревшись к моему ночному собеседнику, я увидела, что лицо его залито широкой и счастливой улыбкой. Улыбка эта предназначалась совсем не мне: он улыбался своему внутреннему, только ему одному известному счастью. Счастье это переполняло его изнутри и, не удержавшись, выплёскивалось наружу, необузданно сочилось из всех щелей его сути. Улыбка совершенно изменила его лицо: мне вдруг стало непонятно, с какой это стати я решила, что был он вредным, сварливым и уродливым стариком! Передо мной находился ну просто самый красивый парень, которого мне когда-либо приходилось встречать в своей жизни! Вот таким и должен быть настоящий принц из сказки! …

«Вам не спится? Вы чем-то расстроены?»  – спросил принц, а потом пригляделся ко мне повнимательнее. По лицу его пробежала тень: он меня явно узнал.

«Голову дам на отсечение, что Вас до смерти мучает любопытство по поводу дам, приводимых мною на море каждый день!»

«А Вы могли бы мне о них рассказать? Я ничего не понимаю по-гречески, но и коту понятно, что Вы их почему-то ругаете!»

«Это был не греческий …Это был устаревший датский язык» – ответил мне принц, а потом похлопал рядом собой по топчану, и я мгновенно уселась, как можно ближе: он был умопомрачительно хорош собою, ему было невозможно ни в чём отказать, да и сидеть рядом с ним доставляло немалое удовольствие! Он опять повернулся к морю и к лунной дорожке, несущейся куда-то в вечность, щедро расплескивая вокруг своё бесконечное счастье и радость.

«А приходилось ли Вам когда-нибудь слышать сказку Андерсена о маленькой русалочке?»

«Конечно! И я очень рада, что мне довелось услышать её до того, как появилась слащавая диснеевская версия с приторно-счастливым концом, где все идиотски-радостно женятся друг на друге. Хотя, должна признаться, что оригинальная сказка всегда казалась мне ужасно грустной и совершенно не справедливой. В той версии, которую мне читали в детстве, русалочке не удаётся выйти замуж за принца, она прыгает в море, где ей суждено превратится в пену, но её прощают и позволяют стать одной из так называемых «дочерей воздуха», с тем, чтобы по истечении трёхсот лет безупречной службы получить бессмертную душу! И всё из-за того, что ей посчастливилось влюбиться в придурка!»

К концу моей пламенной речи, я уже просто задыхалась от переполнявшего меня чувства праведного негодования по поводу судьбы незадачливой русалочки.

«Вы совершенно правы! Он просто никчёмный и жалкий кретин! И поверьте мне на слово, он до сих пор сокрушается по поводу всей той несчастливой истории! ”

Тут я подумала, что разговор наш вдруг приобрёл какой-то странный оттенок: особенно резало слух построение фраз и выбор времён в речи моего собеседника. Он зажёг ещё одну сигарету.

«К сожалению, на этом все несчастья, припасённые для них автором, не закончились…»

«Правда?» – спросила я

Принц продолжал пристально вглядываться в серебристую лунную дорожку, рассекающую чернильную морскую тьму, опять на мгновение потерявшись в своих мыслях.

«Сказка эта была придумана для маленьких деток, что бы они были паиньками и слушались маму и папу. И если они были послушными и хорошо себя вели, тогда с русалочки снималось семь лет службы. …Но если ребёнок капризничал и плакал, что время от времени присуще всем детям, то за каждую такую слезу ей прибавляли ещё один день!»

Немного помолчав, он добавил совсем тихо, почти шёпотом.

«Но самое ужасное это то, что как только сказка сложилась от начала и до конца в голове автора, то этот самый конец  уже невозможно изменить! А Андерсен всегда твёрдо знал до самой последней детали, чем завершится эта притча!»

Глубоко затянувшись сигаретой, он посмотрел мне прямо в глаза:

«А мне, … в наказанье … Мне надо найти каждую омерзительную плаксу, заставить её, их всех … вспомнить … и выпить обратно все свои слёзы …

Сделать это можно только в Греции – она самая-самая древняя и только здесь в ночь полнолуния, в самом её начале, «дочерям воздуха» позволено появляться на лунной дороге»

Старик докурил свою сигарету, поднялся и ушёл.

…

Я ещё долго не уходила от моря. Оно было абсолютно спокойным, луна продолжала ярко светить на фоне черного бархата неба, щедро украшенного мерцающими бриллиантами звёзд.

На дороге, вымощенной по морю серебряным лунным светом, мне пригрезился взмах хвоста.

Андерсен – очень жестокий Бог!

 

It was a perfect Greek holiday with the blue-blue sea, the luminous sky and the sun so hot it made sure you went for regular swims. We had luck in securing a small villa which garden path led directly to a secluded little beach unfrequented by the main stream of holiday makers.  There were deck chairs and umbrellas to rent and a tiny café run by a welcoming elderly couple of friendly locals who were only too happy to help us circumvent the boredom of either shopping for or cooking lunches. In short, it was Paradise!

Entertainment was sparse, so every morning I watched four elderly women accompanied by a man of equally advanced years stroll daintily close to the waterline, undress and walk decisively into the sea. Every morning I saw them wading out until the water would reach up to their chests, then forming a close ring around the man who would promptly begin lecturing them. He sounded authoritative, bordering on angry. The four ladies never asked any questions; they looked quiet, placid and subdued. None of them moved once, or, may be none of them dared to move, considering how angry their lecturer appeared. They would stay like that for about half an hour after which they would walk out, get dressed and quietly walk away.

I hardly noticed them in the first days of our stay: they were part of a local magic holiday set up, they looked eccentric, spoke in a foreign language and aside from being rather old and in a group, did not invite much pondering about. They were there the next day without a fail providing grounds for making jokes about exercise and their strict and angry teacher.

Eventually, they became a fixture in my morning routine, so when one morning I came out for my first swim of the day, I was rather disappointed to see only three of the old dearies standing around their lecturing master.  However, I did not give it much thought and probably would have forgotten about it altogether, except that the next day there were only two of them left.

By now my curiosity was up and I have played a few morbid scenarios in my holiday head.  Then the next morning, as if following one of my own horror scripts, there appeared the angry bloke with only one docile grandma in tow: their routine did not change a bit – they took off their clothes, folded them neatly and carefully laid them down on the sand and slowly waded into the sea up to their chests. They stayed in the water thus, he delivered his angry rhetoric which as expected took about half an hour, and then they walked out back to the beach, got dressed and slowly walked away.  The two of them acted exactly in the same fashion as on all the previous mornings with one exception: just before they stood up to leave, the old woman half turned towards me and gave me an almost imperceptible nod and a faint twitch of a hand, as if saying goodbye …

Five minutes later I was convinced I have dreamt it all up in the sun heat.

Imagine my surprise a couple days later when I saw the by now familiar man leading a party of four elderly ladies to the water edge! I could not say I remembered exactly what the previous lot looked like, but I could swear on anything they were not the same batch as before! Also, there was something ominously wrong in the way, the man looked the same, just as angry as before while the women were just as elderly and as placid as the ones before them, the way the whole sequel of the morning routine was repeated to a ‘T.

Later that evening I could not sleep, so I decided that I would go out, sit by the sea, watch the stars and the moon, listen to the night. When I got to the darkened beach I was somewhat miffed for I realized I was not the only insomniac that night. A solitary figure was sitting on a sunbed by the waterline, smoking, silhouetted against the silvery moon path reflected in the sea. I did not want to intrude but the shape turned to me, and said “Good evening!” politely. I was taken aback for I recognized immediately the man who brought the old grandmas to the beach every morning.

“Hello” – I mumbled back and he offered me a cigarette which I declined as I did not smoke.

The Moon was full that night and there were plenty of stars and now that my eyes were used to the absence of artificial lights, a could see clearly that the man was actually smiling: he was not smiling at me – he was smiling at some  internal happiness which was filling him up to the brim, which he could not contain within himself: he was bursting with it, it was simply spilling over and I saw how that smile totally transformed the man’s face and I could not understand whatever made me think that he was old, grumpy and ugly. He was the best-looking man I have ever stood next to in my entire life! He looked like a prince from a fairy tale should look …

“Why aren’t you asleep? Are you upset?” asked me the man and then he looked at me closely and a frown of recognition had passed briefly through his perfect features: –

“Ah! – I bet you are wondering about those old ladies I bring every day to the beach …”

“Could you tell me about them? I do not understand Greek, but it was pretty obvious that you were telling them off!”

“It was not Greek – it was Danish! Old Danish …” – said the man. He then patted the sunbed next to himself, and I had no option but to sit down – he was just too incredibly good-looking to refuse!

He turned his gaze back towards the sea and the moon path, still breaming with that inner happiness and joy:

“When you were little did your Mother read you the “Little Mermaid “story by Hans Christian Andersen?”

“Yes … and I am glad that I have heard it before the Disney version with its sickly-sweet happy ending when they all marry each other.  Although I did think it was terribly sad and unfair: in the story my Mum red to me the little mermaid did not marry her prince, refused to murder him, fell into the water to become foam and instead was granted the so-called grace of joining the “daughters of air” to provide the service for 300 hundred years of good deeds in order to obtain the immortal soul!  Just because she fell in love with a jerk!”

By now I was brimming with genuine indignation on behalf of the poor slighted little mermaid.

“How absolutely right you are! He is such a pathetic jerk! I can assure you he has regretted the whole sad experience bitterly ever since!”

A thought struck me at that point about how strange our discussion was, how bizarre the man’s choice of phrases and tenses. He lit another cigarette.

“Unfortunately, that is not exactly the whole picture of what the author had in store for them all!”

“Really?”

He was staring at the sea and the moon path, lost in his own memories:

“All depended on whether the little children for whom the story had been written were good or bad: if one was good, a year of service was to be taken off. But if a child was bad and wept, as all children do sooner or later, a day was added for every tear they shed!”

Then he added really quietly, almost whispering:

“But the worst thing is that once a story has been conceived and laid out inside the author’s head its ending can never be changed, even if you publish it with an alternative finish. Andersen knew exactly which ending was meant to be for that tale.”

He took a long drag on his cigarette and looked directly into my eyes:

“My punishment though … I have to find each one of the bloody weepers and make them remember and make them drink all their tears back … It can only happen here in Greece which is so ancient … It is at the commencement of the full moon night when the “daughters of air” are allowed to be seen on the moon path …”

He finished his cigarette, stood up and left.

I sat there for a while. The sea was very calm, the full moon very bright against the dark, velvety sky – it had painted a wide silvery road onto the inky surface of he sea on which I could barely make out a splash of tail…

Andersen is a cruel God!

Говорят, что завтра ожидается самое что ни на есть удивительное лунное затмение за последние тридцать лет.  Всем известно, что наилучший способ отметить любое знаменательное событие – это вечеринка! Я обзваниваю друзей, и мы все дружно решаем, что «Кровавая Луна», как её уже окрестили в прессе, определённо нуждается в обильных жертвоприношениях в виде «Кровавых Мэри».

Весь день я пританцовываю от возбуждения, предвкушая необычный вечер: я заранее запасаюсь всеми возможными гаджетами, которые помогут мне увековечить это наше лунное приключение целиком от начала и до конца.

Наконец-то наступает тихая, как по заказу, ночь. В высоком чернильно-темном небе не видно ни одного облачка; оно весело раскрашено россыпями звёзд, планет и созвездий, среди всех них  самая сияющая – Луна: она настолько яркая этой ночью, что при её свете запросто можно читать.

Здесь мне не мешает объяснить, что живу я в небольшой французской деревеньке, где после полуночи гаснут все уличные фонари, якобы чтоб сэкономить энергию: на мой взгляд местные власти таким образом экономят деньги честных налогоплательщиков и втихаря сливают их себе в карманы!

Так что наша маленькая, храбрая компания, до зубов вооружённая мобильниками и карманными фонариками, и вдохновлённая на подвиги немалым количеством поглощённого накануне алкоголя, бесстрашно двинулась в темноте в поход через всю деревушку. Там на самом её краю я давно уже заприметила укромное местечко с лавочкой и потрясающим видом на реку и гору, возвышающуюся на противоположном её берегу.

Мы не торопясь идём по затемнённой деревне. Вокруг – ни души, а от нависающих над пустынными улицами угасших фонарей-призраков становиться немножко неуютно. Ни в одном из домов не видно света: похоже, что все их обитатели уже давным-давно спят, и только нам дуракам пришло в голову выйти из дома в это время ночи в поисках Кровавой луны! Стоит полная тишина, от которой даже наша удалая компания мало по малу затихает, постепенно теряя нетрезвое своё веселье и мы завершаем наш поход уже в полном молчании.

Добравшись наконец до заветной скамейки, я с ужасом замечаю четко выделяющийся на фоне сверкающих звёзд силуэт сидящего на ней человека.  У меня почему-то нет никаких сомнений в том, что сидит он здесь уже давно , целую вечность. Он полностью погружён в созерцание несущейся куда-то, омытой лунным светом реки, а может тёмной громады гор на другом берегу или же умопомрачительного, бездонного неба. В общем, получается, что вечер наш почти что сорван, так как выбранное мною такое уединённое и такое романтическое местечко для наблюдения за луной оказывается безнадёжно занятым.

Я подхожу поближе к нежданному оккупанту: передо мною сидит мужчина преклонных лет; мне кажется, что я его уже где-то встречала – может в деревне? – хотя имени его вспомнить мне не удаётся. Я вежливо бормочу «Добрый вечер». Старик переводит на меня свой взгляд и мне мерещится, что глаза его переполнены лунным светом:  это придаёт им светящийся серебряный оттенок, а также делает его намного моложе.

«Наверное, вы пришли сюда с тем, чтобы посмотреть на луну, Мадам?» –  спрашивает меня мужчина

«О да! Посмотреть и запечатлеть!»

«И отметить!» – вставляет один из моих друзей, помахивая винной бутылкой, которую он заботливо вытащил из рюкзака, в попытке развеселить всю нашу явно приунывшую компанию.

Мой собеседник вновь поворачивается к небу и луне и задумчиво и неторопливо произносит:

«Действительно!  … А вот скажите мне по правде, не приходилось ли вам хоть на минуту задуматься о …, попытаться представить себе …  всё то бесконечное количество попыток сфотографировать эту сегодняшнюю луну предпринятых за последние несколько часов человеческим океаном по всей протяжённости земного шара?»

«Ну … – выдавливаю я из себя после продолжительной паузы, – в общем-то, …  нет, наверное, … но … раз уж вы заговорили на эту тему … то … конечно …»

Глядя мне прямо в глаза, старик продолжил:

«А не приходилось ли Вам когда-нибудь услышать о таком старинном поверье среди китайцев, среди некоторых народов Караибов, среди амишей, да и многих других, что якобы, когда вас кто-то фотографирует он в то же самое время крадёт у вас кусочек вашей души?»

«Душа», – размышляю я … Многим в наше время довольно сложно представить себе само существование такого понятия как «душа», а тем более поразмыслить о том, как её можно украсть во время съёмки фотокамерой”.

Наверное, я всё-таки усмехнулась, потому что незнакомец опять переводит свой взгляд на луну, а мне становится неловко и я чувствую себя сравнительно глупо, как в школе, когда бесстыдно врёшь о причине не выполненного домашнего задания.

А серебро, наполняющее его глаза, почему-то напоминает мне о том, что зеркала существуют благодаря серебряному покрытию и в не совсем трезвой моей голове начинает крутится  фраза «глаза – зеркало души». Похоже, что выпила я гораздо больше, чем предполагала: вдруг я перестаю слышать своих друзей и в тоже самое время, теряю способность разобраться старик ли мне всё это рассказывает, или же это я просто вслух разговариваю сама с собой:

«А меня многое очень беспокоит …  Ведь это всего лишь совсем недавно мобильные телефоны предоставили практически каждому человеку на земле возможность увековечивания каждой секунды своей жизни на телефоне, который  тут же и разносит её по интернету. И уж совсем невозможно представить себе то бесконечное количество образов, которые постоянно снимаются, печатаются, отражаются, воспроизводятся, размножаются и сохраняются в каком-нибудь кибернетическом пространстве!

«Но вот что пугает меня больше всего: не все фотографии выходят идеальными; никто из нас не способен выглядеть самым наилучшим образом каждую секунду своей жизни и никто из нас не желает быть запечатлённым навсегда, когда мы не в форме! … Так что можно с уверенностью заявить, что, на пример, из каждой сотни селфи выживают совсем немногие. А вот скажите мне пожалуйста, и куда же деваются те селфи, которые были «устранены»?

Я не могу ответить на все эти вопросы, я и пришла та сюда только, что б … пофотографировать?! …

Я гляжу в глаза старика: каждый из них – луна. Или же может статься, это одна единственная луна отражается в каждом из них? Теперь он смотрит прямо на меня, и я никак не могу отвести от него свой взгляд и мне больно, больно, больно, и боль эта разливается по всему телу и через неё я слышу его голос, который теперь уже заполняет каждый самый дальний уголочек всего моего сознания:

«…а следом, естественно, перед нами возникает следующий вопрос, на который ответа вообще быть не может: А не теряем ли мы кусочек нашей души, всякий раз, когда смотримся в зеркало? – ведь оно тоже воспроизводит наш образ! Что, в свою очередь подводит нас  к самому последнему и самому важному: Так где же находится суть истинного образа: там, где он отразился в зеркале или там, где он воспроизведён фотокамерой?

И откуда берутся краски Фотошопа? Ведь после того, как фотографию делают чётче и ярче она всегда становится более живой, более сочной и значительно выразительнее оригинала!

Так вот, не кажется ли Вам, что где-то всё-таки существует эта неуловимая, но вполне реальная штука, истинная суть данного образа? Может её-то и нужно назвать душою? А продолжая эту мысль, может ли Луна обладать душою в таком случае? Той самой, которую постоянно фотографируют, копируют, воспроизводят … так бесконечно много раз, и если это так, то где же тогда находится душа Луны?»

Я уже не способна оторвать свой взгляд от  пары глаз, переполненных холодным, угрожающим лунным светом, я утопаю в бездонной серебряной яме. …

Вздрогнув всем телом, я неожиданно прихожу в себя: сижу я оказывается на скамейке с фляжкой чего-то крепкого, по запаху похожего на коньяк, в руке. Надо мной повисло озабоченное лицо моего приятеля.

«Ты как, – в порядке?»

«Да! … кажется …. А куда делся старик?»

«Какой старик?»

«С которым я только что разговаривала?»

«Не пугай меня! Мы сюда только что пришли, ты уселась первая, я, как истинный друг передаю тебе фляжку, а ты вдруг начинаешь нести какую-то чушь про стариков, а ПОЛНОЕ!! Лунное затмение вот-вот начнётся! … Доставай свой мобильник!»

В этот момент на луну, которая сегодня заметно больше обычного, падает громадная тень, от которой часть её медленно начинает краснеть, принимая всё более тёмный оттенок, с каждой долей секунды всё более напоминающий оттенок крови. Все мои друзья дружно, как один, нацеливают свои аппараты на чудовищный диск в бесконечном небе. Я пытаюсь закричать, но мне удаётся лишь хриплое:

«Не надо …»

 

 

 

 

 

Tomorrow we are all promised the most spectacular total lunar eclipse in 30-odd years! What do you do on a night like that? – You have a party! Eagerly I call up a couple of friends and we all agree that the party idea is entirely appropriate for such a significant event and that the viewing of the Blood Moon certainly deserves a few Bloody Marys.

Being all excited and only too eager, I intend to set up all the available gadgets which will capture and immortalize every sequence of the remarkable happening from its beginning until its glorious end!

The night is perfectly clear – not a cloud in sight, the ink black sky is filled to the brim with stars, planets and constellations; the moon is unquestionably the sky’s crowning glory and is so bright you could easily read by its light!

I must explain here that I live in a small French village where they turn off all the street lights at midnight, allegedly to save energy, but if you ask me, the tight-fisted bastards who run our community just want to save money at the taxpayers’ expense, which gets me on a high horse every time without fail.  This time, however, the lack of a coveted lamppost glare is rather an advantage: once you step away from the lit-up houses, the only thing lighting your way is the moon.

 Thus, our small but fearless company, armed to the teeth with mobile phones and torches, and invigorated by vast amounts of recently consumed alcohol, bravely sets forward towards the edge of the village where I know a secluded spot with a bench overlooking the river and the opposite mountain, that will provide a perfect viewing point of the Blood Moon.

 We are walking slowly through the silent village. Nobody is outside and the night feels a little uncanny with the dark lampposts hovering over the empty streets. By now there are no visible lights in any of the houses either; looks like all the villagers are safely tucked up in their comfy beds. We seem to be the only idiots adventurous enough to go out and brace the elements at this time of the night in our quest for the Blood Moon. It is really quiet and, little by little, even our rowdy company loses its drunken unruliness and we walk on in silence.

 Eventually we get to the bench and here, to my utter dismay, I perceive an unexpected and totally unwelcome silhouette of a man already sitting unobtrusively on it, contemplating the river, the mountain beyond it, the sky above… in short, brazenly violating the perfect place I have chosen for  our little caper!

We come up to the intruder and I see an elderly man whose features are vaguely familiar – maybe I have seen him in the village sometime? – although no matter how hard I try I cannot attach a name to him. So, I just mumble “Good Evening” politely. The old man looks up at me and suddenly all of the moonlight is reflected in his eyes, giving them a deep silvery hue which makes him look considerably younger.

“You must have come to see the Moon, Madam?” – asks the man

“Oh yes! To see and to photograph!”

“…and to celebrate!” –chirps in one of my tipsy friends waving a bottle that he has thoughtfully brought along in an attempt to sidetrack the somewhat somber mood of the situation.

The old man looks up into the sky and very slowly begins to talk:

 “Yes, certainly! …  But tell me frankly, have you ever tried to ponder, to visualize how this unfortunate Moon is being continuously photographed by oceans of humanity all over the globe for the last few hours?”

“Well, – I manage after a lengthy pause, – not really … now that you mention it … indeed … hmm …”

Looking directly at me the old man’s next words are:

“Have you ever by chance heard of an old belief among the Chinese, the Amish, some of the Caribbean and numerous other people who think that every time somebody takes a photo of you they take a piece of your soul at the same time?”

A soul, I think … These days loads of us have difficulties with the mere concept of a soul, let alone all the rubbish about stealing bits of it while taking photographs. I must have sniggered, for the man turns his quiet silvery gaze back towards the Moon, and it makes me feel stupid, as though I were back in school and have just come up with a lame excuse or a transparent lie for why I haven’t done my homework. The silver in his eyes reminds me of how the mirror is made possible by a silver lining. Also, for some obscure reason, the expression that “the eyes are the mirror of the soul” runs momentarily through my mind.

I must be more drunk than I thought for suddenly, I somehow stop seeing and hearing my friends and at the same time lose the ability to tell whether it is the old man talking or myself who is thinking out loud:

“I am very much troubled …  It has not been such a long time since the mobile phone has placed into the hands of every other human being on this planet the ability to chronicle every second of his or her life with a photograph and a link to social media. It is quite impossible to imagine the ceaseless number of images which are continuously being taken, imprinted, reflected, duplicated, reproduced, or stored in some whimsical cyber space or other.

“What worries me is that not all of the pictures taken are perfect: as a matter of fact, none of us are looking our best every second of our lives and none would want to be immortalized while looking our worst! …So, it can be safely said that, for example,out of each hundred or so selfies, only a few survive. Can you tell me then where the deleted ones end up?”

I do not have an answer to all these questions, I am only here for the … photographs …

I see the man’s eyes, the two moons, or is it only the one moon reflected in both of them?  Now he is staring into mine and I cannot avert my gaze any longer and it hurts, hurts, hurts and the pain is taking over my whole body, and through this pain I hear the man’s voice which is by now filling up every little corner, nook and cranny of the very essence that is me. 

“… and then, there is, of course, another question to which there never may be an answer: Do we lose a piece of our souls inside a mirror? – after all, it also imprints and reproduces our image! Which in its turn brings us to the ultimate inquiry about the nature of the true vision: would it be the one copied by the mirror or that taken by the camera?

 “And where do the colors used by the Photoshop come from?  For after the picture has been enhanced and modified it becomes so vibrant, so colorful and so much better than the original! Don’t you think that there must exist somewhere the one authentic piece, the original, the true essence of this very image? Shall we call it its soul, perhaps? Continuing this thought, would the Moon possess such a soul? One that has been photographed, reflected, copied… so many, many times and, if so, where do you think that the soul of the Moon can be found?”

 I can’t tear my gaze away from the pair of eyes: now they are filled to the brim with the cold and threatening moonlight.

I am drowning in a bottomless silvery pit …

With a start, I find myself sitting on the bench with a flask of something strong – it smells like cognac, – in my hand and a worried face of my best friend hovering over me.

“Are you all right?”

“Yes… I think I am … Where is the old man?”

“What old man?”

“The one I’ve been talking to?”

“Are you trying to spook me? We have just come up here, you sat down first and here I am, diligently passing you the flask like a true friend, and you are jabbering something about old people, and the TOTAL! lunar eclipse is just about to begin … Get your mobile out!”

At this point indeed the moon, which is noticeably bigger tonight, is getting a great shadow over it and a part of it is beginning to turn red, the red which is getting darker and darker by the second. Every one of our company is already aiming their gadgets towards the great disk in the endless dark sky and I try to scream, but only manage a horse whisper:

“Don’t!”

Сквозь муть времён, сквозь горечь расставаний

Японии не вспомненной кусок

Смешался с пеной на волне у Хокусая

Весенней сакуры насмешливый плевок

 

Япония … Не помню я

 

 

* Ханами – японский весенний праздник цветущей сакуры

В окне зависла осень в никуда,

Гниющая листва по лужам ..

Как будто лето не случалось никогда

Крем от загара никому не нужен …

Унёсся сигареты недокуренной дымок

И круг друзей всё уже …

 

В Плимут мы приехали, чтобы посмотреть балет. А так, как никто из нас ни разу  там не был, то мы решили провести в Плимуте целый уикенд: подышать морским воздухом, посетить местные достопримечательности и представить себя на месте тех смельчаков, которые в 1620 году навсегда покидали «Туманный Альбион» на борту «Мейфлауэр».

Таким образом, в первый день мы обошли весь город, посетили знаменитый  Аквариум, погуляли по неменяющемуся с давних времён порту, полюбовались на умопомрачительные виды открывающиеся из узкой гавани, и получили громадное удовольствие блуждая по живописно петляющим переулкам исторического центра.

Балет, из-за которого мы приехали показывали только на следующий день, и мы решили что начнём мы этот вечер пробуя местную еду в каком-нибудь ресторанчике недалеко от гостиницы, а потом сходим в кино и посмотрим один из недавно вышедших и пока ещё не виденных нами блокбастеров. Нам повезло: оказалось, что все самые вкусные местные кормушки находятся совсем близко от нашего жилья, в путаннице старинных переулков под общим названием Барбикан.

После неожиданно изысканного и обильного ужина возникла нужда в прогулке и посмотрев на карту, которую нам дали в гостинице, мы решительно и весело направились в сторону кинотеатра пешком. На карте цель нашего похода выглядела совсем недалёкой, но в действительности оказалось, что топать ногами нам пришлось довольно долго. Мы еле-еле успели на наш сеанс.

Так как весь день мы провели усердно следуя рекомендациям путеводителя, оттопав приличную по всем меркам дистанцию, а фильм разочаровал, то нам показалось , что мы определённо заслуживаем награды и домой поедем на такси!

Алекс пробормотала волшебное заклинание в свой мобильник и пять минут спустя мы с удовольствием плюхнулись на заднее сиденье подобравшей нас машины. Водитель оказался симпатичным парнем, и как и многие таксисты, тут же затеял беседу. Сначала он спросил нас о фильме, который мы только что посмотрели, потом откуда мы приехали и понравился ли нам Плимут, а потом как-то вдруг перешёл на пространственный и непрерывный  монолог, который по какой-то непонятной причине был посвящён новым технологиям. В начале нам ещё удавалось время от времени вставлять кое-какие замечания или возражения. Но мало по малу, голос его постепенно набрал  какую-то неестественную силу, эдакую стопроцентную уверенность в своей правоте, не допускающей никаких возражений, становясь всё более осязаемым с каждым новым предложением. Не слушать его было уже невозможно.

«Так что … вот уж … теперь … все мы, каждый со своим мобильником, или компьютером, или телевизором, или ещё с какими-нибудь домашними гаджетами, а они теперь почти все –  мыслящие! … и все они либо посылают, либо принимают сигналы . или команды от …мм …кто их знает от кого!»

Таксист всё продолжал бубнить свою невразумительную речь, как-то неумолимо проникая в наши головы, в наши души: непрерывный поток его монотонных фраз обладал эдакой сверхъестественной способностью достать до того самого секретного места в котором хранятся надёжно спрятанные, самые заветные страхи.

«Мда … нам постоянно  говорят что делать, что думать, и вообще как жить … И знаете, … вот у меня есть один друг … Он тут пришёл недавно домой после работы, а у него в гостиной стоит громадный плазменный телевизор, и никому неизвестно откуда он появился и кто его купил! Это точно был не он и не его жена … Да у них и денег- то таких нет – он же простой таксист, а она сидит на кассе в супермаркете, да ещё трое детей в придачу! …»

Как Алекс, так и я, обе мы почему-то чуствовали себя как будто вклеенными в его мутную историю; нас постепенно засасывало бездонное болото тягучего повествования.

«Это был мой очень хороший друг! Я и предложил ему: Давай разберём его на части и посмотрим что у него там внутри! …
И знаете, что он мне ответил? – А как же гарантия? Она ж пропадёт!»

Тут мы все дружно задумались на минуту … а потом водитель продолжил свой монолог:

«Знаете … ведь мы с ним раньше частенько выходили в паб, ну по пивку, поговорить, похохмить … а теперь они все вечера проводят перед этим чёртовым ящиком …»

Говорил он не громко, но голос его при этом пробирал нас аж до корней волос, и хотя он нам ничем не угрожал, нам было так страшно, что мы даже не осмеливались переглянутся. Он опять замолчал на какую-то долю секунды, а потом слегка повернулся в нашу сторону и медленно прошептал:

«Так вот! … Я всё понял! …

На днях я тут прочитал про недавно обнаруженное средство от рака: в больные клетки вкалывают опять же рак и он успешно начинает сжирать эту отвратительную болезнь! Говорят, результаты просто потрясающие!

Так вот, вы не можете со мной не согласиться с тем, что человечество, как неизлечимая болезнь, постепенно и неотвратимо превращает мир в унылое место: мы любим только себя и бездумно разбазариваем щедрые дары природы, мы поганим и землю и воду, загрязняем самый воздух, которым дышим, наш мир переполнен несправедливостью, жестокостью, войнами, неравенством, ненавистью, жадностью. Нам достался удивительный дар, и мы его алчно поглощаем. Мы с упоением рушим самих себя и у нас уже не осталось никакой надежды … потому что все мы дружно и быстро приближаемся к последнему куску.

Так что я так полагаю: кто-то где-то наконец-то придумал лекарство от раковой опухоли, которой мы и являемся; кто-то нас начал систематически убивать нашим же собственным ядом, который мы с удовольствием принимаем через телевизор и всю остальнык медийные средства, которые внушают нам какими мы должны быть … потому что если хоть на секунду затормозить и попробовать всерьёз взглянуть на нашу сумашедшую жизнь и разобраться в том, что же нам впихивают в мозг … «

Речь таксиста становилась всё менее разборчивой, а сам он, на наших глазах  постепенно увеличивался в размерах, и чем объёмнее он становился, тем быстрее нёсся автомобиль по ночному городу.  Мир за окнами машины безмолвно пролетал мимо, ночные фонари давно уже превратились в сплошную серебряную линию, да и весь старый, давно забытый всеми Плимут постепенно рассыпался в небытие.

А потом … мы просто остались вдвоём, в абсолютном одиночестве, неким образом продолжая существовать на поверхности мёртвого мира …

Да и нам … много ли нам оставалось времени? Скорее всего мы тоже были обречены на вымирание, съедаемые изнутри страшной болезнью, свойственной всему человечеству.  С жизнью и реальностью нас связывало лишь только то, что мы крепко держались за руки. Всё-таки мы были вместе!

Тут машина остановилась. За окном, где-то невыносимо далеко мерцали огни у входа в нашу гостиницу.  Водитель повернулся к нам:

«С вас шесть фунтов и сорок пенсов!»

…

Балет следующим вечером был о вампирах.

We came to Plymouth to see a ballet show. As neither myself nor Alex had ever been to Plymouth before, we agreed to spend a weekend there by the sea and to check out all of the local attractions. Thus, on our first day, we walked across town, visited the Aquarium, trudged up and down the harbour, the seafront, as well as the rest of the antiquated winding streets of its historical centre.

The ballet we had come to see was not on until the next evening, so we quickly settled upon a nice meal somewhere not far from our hotel and a trip to the cinema to catch up with a current blockbuster: as it turned out, most of the popular eateries were at the Barbican, which was conveniently only a few steps away from where we were staying.

After a very nice meal indeed – Thank you very much! – we thought a walk was exactly what we needed, so we looked at the map given to us at the hotel and started on the trek in the general direction of the cinema. On the map, it didn’t look very far, but in truth turned out to be considerably further away than we expected. Still, we made it in time to catch the movie. As we had already spent all day on our feet diligently scouting all the local points of interest, and as the film did not live up to our expectations, we both felt fairly justified to indulge in a taxi ride back to the hotel.

Alex murmured a few magic words into her mobile and five minutes later we were gratefully slumping back in a taxi. Our driver seemed friendly enough and visibly only too happy to start a conversation to alleviate the boredom of his routine. He asked us first about the movie we had just seen, and then about where we were from, and then without a pause he slid into a monologue centred, for some obscure reason, on technology. In the beginning of his diatribe we agreed on some general points, were even allowed to voice a few remarks relevant to the subject.

Little by little though, his voice began to attain some unnatural power, an iron-clad certainty that precluded any form of argument, disagreement or objection; an inescapable, almost tangible hold.

At the same time his dark shape silhouetted against the window was gradually gaining in bulk and solidity: all of a sudden we both felt glued to our seats, unable to move, barely breathing; the only function now allowed to us was to listen to his gooey musings.

“So … here we are now … every one of us with a mobile, or a computer, or a TV, or any other number of household gadgets, which are all almost sentient these days … and so, … they are all receiving and transmitting all these signals-commands from … hmm … who knows where from!”

The driver kept up his monologue in a droning voice relentlessly probing our heads, our whole beings: his dogged narration possessed a most uncanny ability to gain access and enter that very secret spot where the essence of all your worst fears were lurking under lock and key.

“So … we are told continuously what to do, and what to think, and how to live our lives … and you know, … I have a mate who recently came back home after work to find this huge plasma TV in his living room and he did not know where it came from or who had bought it! It was definitely not him, nor his wife … and they wouldn’t’ have that kind of money in the first place – him driving taxis and her working at a supermarket check-out, and them with three kids, and all!”

Both Alex and I felt sort of pasted into the murky tale, sucked into the bog-like quality of its narration:

“That happened to be my very good friend, so I said ‘Let’s take it apart and look inside it!’ … and you know what his answer was? – ‘What about the waranty?’”

We all pondered the question for a while, before the driver carried on with his monologue:

“..You know, him and me, we used to go to the pub and have a few laughs … but now there they are spending all their evenings in front of the damned screen …”

His voice was strong without being loud, and although he did not sound threatening, we felt so frightened we could not to even look at each other; we did not dare. He stopped for a split of a second, half turned towards us and whispered slowly:

“Well, I’ve worked it all out, me…

“You see, I’ve recently read of a new cure for the Big C: they inject the sick cells with cancer and it devours the appalling disease successfully … the results are apparently quite astonishing.

“Now, you have to agree with me we, humans are turning the world of today into a truly sorry place: we are totally self-absorbed and we carelessly squander nature’s gifts, we pollute soil, water and the very air that we breathe; we’ve filled the world with injustice, cruelty, wars, inequality, hatred, and intolerance. We were given a beautiful gift which we’ve been consuming greedily. We are viciously self- destructive and we have no hope … because we’re very rapidly closing in on the last bite.

“So, now, I figure, somebody has finally invented a cure for the cancerous growth that we are; somebody is steadily killing us all with our own venom, which we’re happily swallowing through the television, and through all the other media that tells us how to be us, because if you try and actually, really see what’s being pumped into our feeble brains …”

The taxi driver seemed to be continuously growing in size, and the bigger he became the faster the car was moving, the world outside swishing silently past its windows, street lights turning into continuous white lines, the totality of silly old Plymouth fading away into non-existence.

And then, we were the only living creatures floating on the surface of a dead world. But how much time did we have left? Were we also dying out, being eaten from the inside by a relentless sickness inherent to humanity?  The only feeble grip on reality left to us was the awareness that we were holding hands. We were still together.

Suddenly the car stopped and we could see through the window, impossibly far, the welcoming lights by the entrance to our hotel. The driver turned towards us:

“That’ll be six pounds eighty.”

…

The ballet that we went to the next evening turned out to be about vampires.